выкидываю сюда свои фанфики с SPN one string fest
самой нравится, буду потом перечитывать)))

Дженсен/Джаред, Джаред сломал ногу. Дженсен ухаживает – готовит, убирается в доме и вообще активно опекает Джареда, вплоть до ношения на руках. «Зачем тебе костыли, когда есть я?»Дженсен/Джаред, Джаред сломал ногу. Дженсен ухаживает – готовит, убирается в доме и вообще активно опекает Джареда, вплоть до ношения на руках. «Зачем тебе костыли, когда есть я?»

Джаред несказанно удивлён. Да уж, стоило сломать ногу ради такого представления. Падалеки готов был поспорить на сотню, что никто до него не видел Дженсена в роли мамаши наседки. Эклз делал всё, о чём бы парень его не попросил: принести печенье? пожалуйста! переключить футбол на вечерние новости? конечно! съездить посреди ночи до супермаркета за мороженным? да не вопрос!
Случаем надо было пользоваться однозначно – когда ещё представится шанс получить такую замечательную сиделку? не каждый же раз кости ломать – Сингер и так скрипел зубами, подписывая месячный отпуск двум главным членам съемочной группы.
Итог – прошло всего две недели, а у Джареда уже начала иссякать фантазия. Дженсен уже трижды сделал генеральную уборку, вычистил до блеска старый серебряный сервиз, научился готовить сырное фондю и панна-коту с белым шоколадом, отчистил ковёр от засохших пятен горчицы пятилетней давности и даже поставил в ванной комнате новый кран, облившись водой с ног до головы, чем несказанно порадовал Джареда, а в особенности некоторые части его тела.
Сейчас Дженсен сидит за ноутбуком спиной к парню и что-то усиленно строчит. Наверное опять пишет какой-нибудь пошлый фанфик про Дина и Сэма. Падалеки вздохнув, выключает телевизор.
-Дженс?
Эклз допечатвывает предложение и, сохранив свою писанину, поворачивается к другу:
-Джаред?
-Пойдём гулять?
-На улице двенадцать ночи, ты уверен?
-Мы живём в тихом районе, самое опасное здесь – это поцеловаться при миссис Коллинз, а иначе завтра вся съёмочная площадка будет знать, что мы не просто коллеги. Я хочу пройтись, тебе что, трудно? Лучше помоги мне встать.
Дженсен заразительно смеётся и, подойдя к дивану, подхватывает любовника на руки. Падалеки возмущенно дергается:
-Эй, где мои костыли?
-А зачем тебе костыли, когда есть я?
-А.. Миссис Коллинз?
-Да чёрт с ней. Думаю, после тех фотографий Дэниил и Женевьев наших коллег уже ничто не удивит.

Дженсен/Миша, Миша - довольно мягкотелый гомофоб, Дженсен – брутальный гей. Дженсен «перепрофилирует» Мишу. NH!Дженсен/Миша, Миша - довольно мягкотелый гомофоб, Дженсен – брутальный гей. Дженсен «перепрофилирует» Мишу. NH!

Мише кажется, что Дженсен ведёт себя странно. Хватает мужчину за плечи, говорит глубоким чуть хриплым голосом и долго смотрит в глаза – так долго, что Миша смущается и отводит взгляд первым. Дженсен приходит на съёмки в свои выходные, садится рядом с Робертом в кресло и следит этими своими пронзительными зелеными глазами за Мишиной игрой. Облизывает губы кончиком языка, когда Коллинз сбрасывает в перерыве плащ. Словно невзначай касается его руки, передавая бутылку воды.
Миша старается не думать об этом, пытается не замечать мурашек, разбегающихся по телу от легкого прикосновения, заставляет себя не смотреть на Эклза даже вскользь. Нехорошие подозрения, мелькающие в голове, мужчина давит на корню – одна мысль о том, что друг может оказаться… другим, его пугает.
В один из дней на съёмочную площадку приезжает журналистка с фотографом. Пока девушка берёт интервью у флиртующего с ней Джареда, фотограф предлагает сделать пару снимков Миши и Дженсена. Эклз с готовностью утаскивает растерянного приятеля под осветительные приборы, ставит его в центре площадки, а сам подходит сзади и кладёт горячие руки ему на живот. В получившемся полуобъятии Мише тепло и уютно. Это пугает, и каждый его мускул напрягается в желании оттолкнуть, высвободиться, но мужчина только замирает и с напряженной улыбкой смотрит в объектив. Ладони на животе обжигают, и кажется странным, что на рубашке ещё нет обугленных дыр.
После съемок Коллинз берет такси и едет в знакомый паб. После третьего стакана виски с колой комок в груди рассасывается, а наружу устремляется желание отомстить. Кому и за что Миша не знает и сам, но всё таки он выбирает из собравшихся вокруг фанаток самую симпатичную и везёт её к себе. Тугой комок возвращается вкупе с леденящим ужасом, когда, вдалбливая в матрас Кейт (или Мэри?), он закрывает глаза и, вспоминая чужие руки на своём животе, с звериным рыком кончает.
На следующий день Дженсен заходит в его гримёрку, держа в руках журнал с их фотографией. Когда Миша поднимает глаза и ловит прямой серьёзный взгляд, он усилием воли заставляет себя не отвернуться. Эклз протягивает руку, проводит тыльной стороной ладони по щеке, касается большим пальцем его нижней губы, заставляя Мишу приоткрыть рот. Он успевает подумать о том, что это всё неправильно, что нужно оттолкнуть, убежать, спрятаться.
Но когда его губ касаются мягкие губы Дженсена, он не думает ни о чём.

Джаред/Дженсен, репетиция в трейлереДжаред/Дженсен, репетиция в трейлере

-Значит так. Вместо детки у нас комод. Не забудь остановить руку. И, ради Каса, давай уже нормально!
Джаред кивает и встаёт в пол оборота к напарнику, Дженсен ещё раз пробегает глазами текст и отбрасывает листок на кровать.
-Сэмми? Слышишь меня?
Падалеки поворачивается к напарнику, его лицо полно жгучей ненависти:
-Знаешь… Я пытался быть любезным. Ради Сэмми. Но ты… такая заноза… - мягкие, совсем не мужские руки берутся за отвороты куртки Дженсена, - В заднице.
Несильный толчок – и Эклз оказывается припечатанным спиной к шкафу. Джаред выворачивает руку, изображая, видимо, убийство Бобби, и быстро подходит к Дженсену, притягивая слишком близко к себе, а потом отталкивая несуществующим ударом. Актёр картинно падает на комод и делает вид, словно отплёвывает кровь. Когда он поворачивается обратно, корчась от выдуманной боли, Джаред мгновенно стирает с лица все признаки веселья. Эклз недовольно хмурится, но продолжает:
-Сэмми… Ты там?
Падалеки наконец получает возможность усмехнуться, не выходя из роли:
-Да там он, там. И он почувствует, как ломаются твои кости, - несколько слабых пощечин обозначают удары, - Каждую косточку.
Шутливая подсечка – и Дженсен летит на пол. Сейчас, по сценарию, напарник должен бы его поднять и приложить с силой о комод, но, увы, у шнура от удлинителя свои планы – неверный шаг и Джаред, вскрикнув, падает прямо на Эклза. Шумно матерясь на Дженсеновское «Этого не было в сценарии», скатывается на бок и ложится на спину.
-Нам никогда не сыграть эту сцену.
-Да, Падалеки, ты идиот.
-Прервёмся?
-Точно… Всё равно если ты ещё раз так эротично припрёшь меня к шкафу, съёмки придётся отложить.
Джаред усмехается и целует Дженсена в уголок губ.
-И кто из нас идиот? Ты о чём-нибудь другом на репетиции думать можешь?
-Эй, это не я запорол сцену! И вообще, что ты делаешь? Убери руки, давай лучше попробуем ещё раз.
-Не переживай, попробуем… как должен был сказать старина Люц, времени у нас много…

Дж2, поход по магазинамДж2, поход по магазинам

Падалеки в магазине, чтоб вы знали, это катастрофа местного масштаба. Всё равно как с девчонкой ходить, только Джея тянет не на косметику или золото, а на книжки и шмотки. И Дженсен даже не знает что из этого хуже. Наверное, книжки – пока парень примеряет одну за другой двадцать пар на вид абсолютно одинаковых джинсов, у Эклза хотя бы есть возможность сидеть, изображая заботливого папашу из «Чего хотят женщины». В книжном хуже – там приходится стоять.
Ещё Падалеки любит примерять шляпы – но никогда их не покупает. На одном из корпоративов Дженсен клялся Роберту, что однажды они провели в шляпном магазине пять часов и ушли только тогда, когда падающая от усталости продавщица заверила их, что они перемерили ВСЕ головные уборы – от кепки до сомбреро.
Обычно Эклз мученическим стоном встречал все предложения друга о походах по магазинами, пока однажды Джаред не затащил Дженсена в антикварную лавку. Об этом он тут же пожалел, когда увидел, как в зелёных глазах Эклза запылал алчный огонёк. Мир перевернулся, роли поменялись – теперь уже Падалеки думал, куда бы себя пристроить, пока приятель с вожделением разглядывает запыленные древности. Три часа спустя парни вышли оттуда, провожаемые счастливым продавцом, с кучей коробок подмышками. Эклзу вдруг срочно понадобилась печатная машинка, телефонный аппарат 1946 года, и, конечно, без рушника 17го века в хозяйстве ну никак не обойтись.

Люцифер/(|)Сэм, «Ну же, тебе надо только сказать это» А+Люцифер/(|)Сэм, «Ну же, тебе надо только сказать это» А+
Боль. Сэм никогда не думал, что у боли есть цвет. Но он есть – багряно алый вперемешку с желтыми всполохами. И вкус. Медный, солёный – вкус его собственной крови.
Голос Люцифера – громкий, пронзительный – кажется райской музыкой. Сэм знает: когда ангел говорит, он не бьёт.
-Сэмми, Сэмми… Почему же ты так кричишь? Ты же знаешь, что эта боль – не настоящая?
Сэм жмурится, схаркивая кровь. Надо сосредоточиться. Надо проснуться. Если он проснётся, то всё закончится… До следующего вечера. Люцифер перешел в активное наступление.
По коленям словно пускают электрический ток. Ноги подгибаются, и он падает на бок. Ангел ложится рядом. Гладит руками обнаженное тело, прослеживает пальцами глубокие царапины и порезы. Чертов садист любит, когда его жертва кричит от боли. Поэтому Сэм стискивает зубы и молчит.
-Упрямец… Ничего… Ещё пара ночей, и ты сдашься.
Люцифер улыбается, кладёт руку на пах Сэма. Когда дьявольская ладонь раскаляется, оставляя ожоги на нежной коже, ангел шепчет прямо в ухо своей оболочки:
- Ну же, тебе надо только сказать это… И всё закончится…
Голова запрокинута так, что, кажется, сейчас шея переломится. Но губы, покрытые коркой засохшей крови, отчетливо выплёвывают:
-Пошел… вон… из моей… головы…
Звонкий смех Люцифера стоит в ушах, когда Сэм открывает глаза и видит перед собой встревоженное лицо Дина.

Смотрите также